«И человечество распространится по всему космосу и станет
единым потоком лучистой энергии, которая мгновенно пронизывает пространство и
время, все знает и ничего не хочет, что является прерогативой Богов». Это слова
Циолковского.
Все знает и ничего не хочет. Мне бесконечно далеко до этого
состояния. Я еще много чего хочу и очень много чего не знаю.
Я не знаю, почему однажды люди в сутанах (не Боги же!),
собравшись вместе, решили, что отныне и вовеки четыре Евангелия станут для всех
христиан мира каноном, а остальные – ересью. Как это они за всех нас решили.
Я не понимаю, почему, если Бог есть Любовь, основные слова,
с которыми мы к нему обращаемся, – «прости» и «помилуй», да еще «побойся
Бога».
Я не понимаю, почему во всех четырех Евангелиях Иисус гневался,
скорбел, вопрошал и учил, но ни разу не улыбнулся.
Я не понимаю, почему ни один добродетельный поступок не
толкает тебя к следующему, в то время как пороки плотно связаны друг с другом в
одну цепочку (выпил – захотелось курить, покурил – захотелось добавить, добавил
– захотелось к девкам и т.д.)?
Я не понимаю, почему мы с таким наслаждением разрушаем себя
– хрупкую и единственную машину, данную нам для путешествия по жизни?
Я не понимаю, почему у меня так и не получилось никакого
счастья с женщинами, которых я любил больше всего на свете?
Я не понимаю, почему мы иногда так безжалостны к самым
близким людям и разводим экивоки со всякими отдаленными мерзавцами?
И почему мы так беспечны И почему вдруг от каких‑то нот или строк мурашки идут по
спине и слеза просится на глаза?
Я не понимаю, почему перед сном я открываю газету и
одновременно включаю телевизор, хотя ненавижу и то и другое?
И почему, как ни верти, я воспринимаю беседы, идущие в
Интернете, как бессмысленное бормотание слепых людей в темной комнате?
Еще я не понимаю, почему человек до последней секунды с
такой отчаянностью цепляется за жизнь, которую он и получил‑то помимо
собственной воли и желания, и совсем она не была хороша, и радости в ней было
куда меньше, чем печали, а две‑три короткие вспышки счастья оставили после себя
разве что горьковатый привкус ностальгии?
Я бы очень хотел все это понять. И еще многое‑многое другое.
И тогда уже (может быть) – ничего не хотеть. Это Макаревич.Тот который Андрей Вадимович. Тот который --"Машина
времени". Написал он это в 2001 году. Наверное что то уже
понял. Наверное я тоже уже ответил на некоторые вопросы из
вышеперечисленных.Только вот ни как не могу понять одно ,почему "ничего не хотеть " пришло раньше чем ответы на все вопросы? Иногда во снах я понимаю ,что выхода нет,порою полностью помню сны. И даже понимаю откуда растут ноги у них .Только что с того... Я не думаю,что кто то ответит сейчас аргументировано на всё,тем более что пиздец не за горами.Собственный наверное. Да и не нужно.
|